Антон Ткаченко,

Black Bears MC,

Ярославль.

Пятая полярная экспедиция,

или Приключения одинокого Медведя на Кольском полуострове.

Есть на свете места, однажды побывав в которых человек потом с удовольствием перебирает воспоминания, листая фотографии, и с гордостью говорит: "Да, я был там!" Планируя будущие путешествия, он прокладывает свой путь в стороне от них, полагая, что нет нужды дважды ездить одними дорогами. И он, безусловно, прав.

Но бывают другие места. Они заманивают путешественника странными легендами и невероятными слухами, они заползают в его сердце из книг и интернета. И когда он, поддавшись любопытству искушения, приезжает - они безжалостно берут его душу в плен, опаивают ядом непонятной, сладостной энергетики и заставляют возвращаться к себе снова и снова, по капле наполняя чудесами и красотами бездонные глаза очарованного странника. Раз за разом они открывают ему новые свои глубины, и у него создаётся полное впечатление того, что он ездит всё время новыми дорогами.

Для меня таким местом стало Русское Заполярье. Нынешним летом я совершил туда своё пятое путешествие.

Как обычно, основа моего рассказа – путевые письма друзьям, написанные вечерами в палатке. После возвращения домой я лишь добавил к ним воспоминания и некоторые подробности, ставшие заметными на расстоянии.

* * *

Первый день путешествия редко приносит нам новые впечатления и открытия. Я неторопливо катил по трассе, удаляясь от дома. Проехал Вологду, Кириллов, Липин Бор.

Не доезжая Вытегры, у деревни Прокшино свернул на Старый Архангельский тракт. Плакат у дороги гласил: «Автодорога Архангельск – С.Петербург. Участок Прокшино-Солза. Ввод в действие сентябрь 2005». Вдаль уходила ровная и широкая гравийка. Это обнадёживало. Но километров через пять дорога ненавязчиво закончилась, превратившись сначала в узкую лесную дорожку с ветхими мостами через речки, а потом и вовсе в обыкновенное северное бездорожье, с многочисленными бродами, колеями, остатками лежнёвок и участками жидкой грязи. Вот вам и «автодорога»… До посёлка Солза, находящегося уже в Архангельской области, я преодолел километров тридцать этого оффроуда. Шёл их несколько часов... Мотоцикл и я сам стали равномерно-глинистого цвета. Некрасиво.

После Солзы дорога превратилась в ровненькую приятную гравийку. Я полагал, что она останется таковой до самого Каргополя, но наивные ожидания не оправдались. Просто на границе областей по дороге мало кто ездит, а дальше, по мере приближения к цивилизации, она становится всё более и более разбитой. Однако, при этом вполне проезжей.

Заночевал в посадке недалеко от дороги. Белые ночи здесь уже закончились, на улице темно, по тенту палатки стучит дождик... А внутри тепло, светло и есть интернет. Приёмничек бубнит о событиях в мире, оставшемся от меня настолько далеко, что я не понимаю смысла услышанных новостей.

Забытые миры.

…Я чуть было не проехал мимо Неё. Разбитая лесовозами гравийка, изобилующая ямами и лужами, и накрапывающий с неба дождик не давали ни на секунду отвлечься от дороги. И вдруг справа боковым зрением я увидел Её. Серая свечка одинокой деревянной церкви в чистом поле, на фоне такого же непроглядно-серого неба. Неприметные, но явные колеи полевой дороги вели в Её сторону и говорили о том, что это место изредка посещается.

Я подъехал ближе. Сретенье-Михайловская церковь, построенная в 1655 году, когда-то стояла посреди села Красная Ляга. От села не осталось ничего: ни фундаментов домов, ни погребов, никаких следов жизни – ничего! Лишь какой-то прах в едва заметных углублениях грунта, да деревья, растущие характерными правильными группами. А церковь стоит так, будто силы разрушения почтительно обошли её стороной, не смея прикоснуться к старым, полуистлевшим доскам. Чудо? –скажете вы. –Чудо, соглашусь я, не найдя другого объяснения…

На воротах висел большой ржавый замок, но нижняя филенка двери была выбита, образуя небольшой квадратный лаз. Через него, на коленях, как кающийся грешник, я вошёл в Храм. Небогатое убранство, пустой иконостас, и в уголке над алтарём – две маленькие современные иконы: Сретения Господня и Архангела Михаила, неизвестно кем сюда принесённые. Так, не вставая с колен, я произнёс вслух немногие известные мне молитвы, и осенил себя Крестным Знамением, и сам удивился тому, насколько искренне сделал это. В действующих храмах у меня никогда так не получается… В самом деле, кого мне было стесняться ЗДЕСЬ, где кроме меня и Бога никого нет на много вёрст? В заключение я попросил Господа немного умерить дождь, потому что для путешественника на мотоцикле он очень неприятен. И выйдя из Храма, я в изумлении увидел Солнце! Остатки лиловых туч ветер быстро уносил за горизонт. –Снова чудо? –скажете вы. –Да, это действительно чудо, твёрдо скажу я в ответ.

…На стене церкви я обнаружил ржавую табличку, в которой с трудом читалось: «Охраняется государством». И подумалось: а государство ли хранило триста пятьдесят лет это деревянное здание от пожара и разрушений, от безбожных времён, от неизбежных весенних палов сухой травы, в которых дотла сгорали дома и деревья? Окружающий мир превратился в туман и развеялся, будто не было его, а она стоит себе, как огонёк свечи, заботливо прикрытый ладонью от ветра. Нет, не государством охраняется эта церковь, братцы. Не государством.

* * *

После Красной Ляги следы лесовозов ушли куда-то в сторону, и дорога стала ровной и спокойной. Через семь километров я въехал в ещё один Забытый мир: село Кучепалда.

Когда-то это было большое процветающее село. Посреди него раскинулась гладь карстового озера, и все дома выходили окнами на него, образуя окружность. Довольно редкая планировка… Но однажды, а случилось это где-то в 70-х годах прошлого века, вода из озера ушла за одну ночь. Странное, непонятное явление; учёные до сих пор не знают точных причин, почему уходят карстовые озёра. Люди проснулись утром – а озера нет. После ухода воды Кучепалда стала быстро угасать: люди уезжали в другие места, оставляя свои дома, да и политика государства, направленная в то время на «укрупнение» деревни, немало способствовала этому. Последние жители покинули село в начале 80-х, и с тех пор оно так и стоит – нетронутое, но мёртвое. Говорят, в селе продолжает жить один единственный чудак, но мне его увидеть не довелось.

Я бродил по деревне, заходя в дома. Многие из них и сейчас стоят в неплохом состоянии. Внутри – почти нетронутая обстановка, кое-где сохранилось изрядное количество утвари и имущества. Корзина с углём, проросшим травой, чей-то висящий на гвозде пиджак, чайник на столе, школьные тетрадки, исписанные ручкой с железным пёрышком. Стоящий у печки ухват. Было впечатление, что люди, уезжая, ещё надеялись вернуться и забрать оставшееся; но почему-то уже не вернулись.

Сильное впечатление оставило кучепальдское кладбище. Заросшее травой, оно почти неприметно в лесу у дороги. Но среди полусгнивших деревянных и проржавевших железных крестов порой встречаются памятники современной внешности. Выбитые на них даты относятся к 90-м годам и даже позже. То ли эти люди доживали свой век в брошенном селе, то ли, находясь на чужбине, завещали детям похоронить их на родине. Неизвестно.

Кучепалда. Осиротевшая земля.

Терский берег.

Справка: Терским берегом Белого моря называется полоса вдоль южной части Кольского полуострова, от посёлка Умба до реки Поной. Слово «тер» означает «лес»; и действительно, эти места густо поросли настоящим «полноразмерным» лесом, в отличие от остальных просторов Кольского, лежащих севернее. Издревле в этих местах жили поморы, занимавшиеся рыбной ловлей и промыслом морского зверя. Их уклад и неповторимый стиль жизни во многом сохранились и поныне.

Итак, свернув с трассы М-18 и проехав большой город Кандалакшу, я по хорошему асфальту устремился на восток, в сторону посёлка Умба, райцентра Терского района. Дорога вынесла меня на вершину перевала, с которой открылись восхитительные виды Кандалакшского залива с множеством островов, а затем спустилась вниз и углубилась в лес.

Вот и Умба. Заправив полный бак бензина, я не стал задерживаться в посёлке, а поехал в сторону старинного поморского села Варзуга. Впрочем, доезжать до самой Варзуги в мои планы не входило. Если вы впервые оказались на Терском берегу, то съездить туда просто необходимо, хотя бы лишь для того, чтобы посмотреть деревянную церковь 17 века, построенную в своеобразном стиле. Но я уже бывал здесь в 2001 году, и поэтому собирался исследовать другие достопримечательности, расположенные в основном в безлюдных местах. Я знал, что неподалёку от столбовой дороги, по самому берегу моря проходит старая дорога, ныне почти заброшенная, и от этого ещё более интересная. Вот по ней я и намеревался проехать.

За селом Масеево я остановился у знака, говорившего о том, что я пересекаю Полярный круг и покидаю Заполярье. Шёл дождик, я слез с мотоцикла и зашёл под небольшой навес передохнуть. Вдруг на дороге остановились старенькие Жигули-«шестёрка». Парень, сидевший за рулём, опустил стекло и удивился: «Надо же, БМВ с коляской. Никогда не видел… А давай, дружище, выпьем по маленькой?» Почему-то такое предложение другого участника дорожного движения меня не удивило. «Давай». И он рассказал, что через пару километров справа будет малозаметный съезд, с которого я и попаду в самое начало старой дороги. Поблагодарив собеседника, я направился туда.

Здравствуй, Старая Терская дорога! Мы не виделись восемь лет… Ты ничуть не изменилась: так же хрустят камушки красного сланца под колёсами, так же хрустальна вода твоих бродов, такое же чувство неторопливого одиночества охватывает путника, едущего тобою. Временами ты бежишь так близко к морю, что можно остановиться, пройти пять шагов и потрогать воду. Можно постоять полчасика, покурить и послушать шум волн, нисколько не заботясь убрать мотоцикл на обочину: он никому не помешает проехать. Потому что никто не проедет здесь за это время.

Впрочем, изредка дорогой всё же пользуются. По берегу время от времени встречаются рыбацкие тони, и многие из них действующие. Тонями здесь называют летние становища с избой и подсобными помещениями, где в сезон рыбаки живут и занимаются промыслом. Сейчас тони официально оформлены как ИП, ЧП или ООО, но традиционного поморского смысла эти новые аббревиатуры не меняют.

Я заночевал на берегу большой бухты, которая во время отлива («малой воды», как говорят здесь) превращается в огромную грязную пустыню с множеством валунов разного размера. За дровами для костра я сначала, по среднерусской привычке, направился в лес, но потом вспомнил, что у моря всегда полно дров, которые прибой выбрасывает на берег. Эти выбеленные и просоленные морем дрова прекрасно горят и в сухом, и в мокром виде. Как же сладко пьётся водка и крепкий чай с дымком, под весёлый треск костра и солёный запах Белого моря!

Наутро я выбрался на ровный гравий новой дороги, и по ней быстро докатил до села Кашкаранцы. Заехав в село, я полюбовался с берега на морские виды, на новую церковь и маяк, а после вновь направился по старой дороге вдоль берега. Пейзажи вокруг становились всё краше, всё интереснее, светило солнце и душа радовалась окружающему великолепию. Вот вдалеке показалась часовня, стоящая у самого моря. Я подъехал, и пошёл посмотреть. Оказалось, что на этом месте произошла примечательная история. Однажды, в давние времена, некий рыбак нашёл здесь выброшенное морем на берег тело утопленника в монашеском одеянии. Тело было совершенно не тронуто тлением, и ни один из окрестных монастырей не признал в найденном монахе своего собрата. Так его и похоронили, как Безымянного Инока Терского. И вскоре рыбаки стали замечать, что напротив креста, установленного на берегу, неизменно хороший улов рыбы, а молитвы, обращённые к иноку, всегда помогают в делах. Позднее здесь была поставлена часовня, которая в 2004 году была полностью обновлена и освящена. Святыня почитаема среди местных жителей, и тропинка к ней, идущая от новой дороги, остаётся протоптанной даже в полярную зиму.

Я помолился в часовне, и поехал дальше вдоль берега. Проезжая мимо одной из тоней, я заметил человека, который бежал ко мне, улыбаясь и махая руками. Остановился. Как выяснилось, этот человек – Вадим Новицкий из Витебска, мотоциклист, который приехал к родственникам в Умбу и они вместе направились сюда на рыбалку. Вадим очень скучал в отпуске без мотоцикла и общения с себе подобными. И тут вдруг из леса выезжаю я. Конечно, он зазвал меня в гости, мужики до отвала накормили свежей рыбой, зажаренной на углях, под водочку и разговоры обо всём подряд… Столько благородной рыбы за один раз я, пожалуй, никогда не съедал. Горбуша, сиг, камбала, треска… Сёмгу, которая тоже была в улове, жарить не стали. Сёмга – это заработок; перекупщики в Умбе платят рыбакам хорошие деньги за каждый килограмм этой рыбы. Остальное можно съесть.

Рыбаки звали меня остаться с ними на ночёвку, но я поблагодарил их за радушный приём, и поехал дальше. Меня ждал мыс Корабль, и его знаменитое на всю страну месторождение аметистов. Собственно, мыс получил своё название из-за одинокой скалы неподалёку от берега, которая издалека похожа на приставший к берегу корабль.

В советские времена добыча аметиста была организована здесь промышленным способом, причём довольно варварским методом: взрывом. Говорят, при этом множество камней разлеталось, в том числе в море, и если сейчас спуститься у берега под воду с аквалангом, то многое можно найти. Позже месторождение оскудело, и было оставлено. Сейчас часть штокверков засыпана пустой породой, а часть зияет разрытыми ямами, некоторые из них заполнены водой. Здесь и теперь можно отыскать небольшие щётки аметистов, не пригодные для ювелирных работ, но красивые. Я тоже нашёл себе несколько камней на память...

За мысом Корабль старой дорогой совсем не пользуются. Она становится каменистой, трудно проходимой и тяжёлой. Если ехать по ней далее, то она упирается в болото и кончается. В этом месте можно спуститься к морю, и по полосе отлива доехать до устья реки Варзуги и села Кузомень. Но я не собирался туда ехать: во-первых, в устье Варзуги я уже бывал, а во-вторых, дорога по отливу опасна коварными зыбучими песками. Я предполагал выбрать красивое место на берегу, вблизи конца дороги, и там заночевать. С этими мыслями я и катил, подыскивая взглядом подходящее местечко. Преодолел брод через реку, дно которой было устлано плоскими пластинами сланца, которые громко ломались под колёсами, как кафельная плитка. Углубился в небольшой лесок. И тут, буквально в сотне метров от себя, я увидел… МЕДВЕДЯ. Он тоже увидел меня, и неторопливо переваливаясь, удалился в лес. Знаете, друзья, те медведи, которых каждый из нас видел в зоопарке или цирке - полная ерунда. В дикой природе этот зверь внушает столь безотчётный ужас, что мне сложно описать! Естественно, ночёвка в этот момент немедленно отменилась. Потому что и имеющееся у меня ружьё, и патрон с 30-граммовой пулей будут бесполезны, когда ты спишь в палатке. А на бодрствующего человека, да ещё сидящего на мотоцикле с незаглушенным двигателем, медведь нападать и не станет.

Я мигом долетел до места, где дорога кончалась. Оглянулся. Лес с медведем совсем недалеко. Чтобы продолжить путь, необходимо было спуститься на полосу отлива и ехать по мокрому песку. Я без колебаний дал газу: вперёд! Сначала ехалось вроде бы нормально. Но потом песок стал рыхлее, мотоцикл начал в нём вязнуть. Я прибавлял газ, но песок становился всё более зыбучим. Скорость достигла почти 90 км/ч, но я чувствовал, что бумерскому мотору не хватает всех его 80 лошадей. Сбросишь газ - и мотоцикл мгновенно увязнет по оси, а через пару часов начнётся прилив, и похоронит его... Теперь представьте себе: ночь, справа море, слева огромный вал очень рыхлого песка, преодолеть который шансов нет, и только скорость является спасением! Лужи солёной воды обдавали меня брызгами с ног до головы, камни и брёвна на пути я объезжал, не сбрасывая газа! Я горячо молился Всевышнему и особенно Преподобному Иноку Терскому, чтобы помогли мне выбраться невредимым из этой опасной ситуации. Но вот впереди показалось устье реки Варзуги, а проходимого для меня выезда из полосы прилива так и не было. Слева по-прежнему песок, справа - море, а впереди река. Западня! И вдруг - о, чудо! Впереди показался островок относительно твёрдого мокрого песка. Соблюдая величайшую осторожность, я медленно остановил мотоцикл. Вроде не вязнет... Короткая минута на размышление. Ну, а что было делать, кроме того, как рвать изо всех сил обратно тем же путём? Я развернулся, разогнался на твёрдом островке столь быстро, сколь позволила динамика мотоцикла, и помчал обратно по своим же следам, с ужасом замечая, что вода-то прибывает, успеть бы! Через семь километров я достиг спасительного выезда на сушу. Миновал лес, в котором видел медведя, преодолел несколько бродов и каменистых участков. В одном месте передо мною выскочил заяц. Я удачно выхватил ружьё и застрелил его.

Около пяти часов утра я подъехал к знакомой стоянке рыбаков. Они не спали, сидя у костра, и я сказал им: "Мужики, вы угостили меня рыбой, а я теперь хочу угостить вас мясом". Заяц был немедленно разделан, и оказался довольно большим. Половину его мы приготовили с картошкой и съели, а второй половиной я потом ещё два дня питался.

Вот так. Как потом я узнал у местных, на том участке, где произошла моя Ночная Гонка По Отливу, в год стабильно гибнет три-четыре машины. Их потом, конечно, вынимают, но что с ними делает море, мне даже представлять не хочется.

Хибины. Доброта суровых исполинов.

…За моей спиной сопки медленно скрывают город Мурманск. Позади тёплая встреча с друзьями и поиски задней резины для мотоцикла, которая вдруг непредсказуемо быстро износилась. Друзья отыскали и бескорыстно подарили мне нужную покрышку, что позволило мне продолжить путь. Спасибо вам, Гена и Андрей! Позади полуостров Рыбачий; находясь всего в сотне километров от него, я не смог удержаться и заехал поздороваться с Гранитным Линкором, немного прокатившись его каменистыми дорогами. Позади интересные встречи и новые лица. По серой ленте асфальта мотоцикл несёт меня на юг, в сторону дома. Но время окончания моего путешествия ещё не наступило...

Недалеко от Мончегорска я замечаю на обочине мотоцикл. Это мои новые знакомые, Саша Лис и его жена Маша из Нижнего Новгорода. Они выехали из Мурманска раньше меня, но в пути случилась проблема: отказала система зажигания. Звонок друзьям в Апатиты уже сделан, помощь скоро должна прийти, и я остаюсь с ребятами ожидать приезда «спасательной команды». Вскоре приезжает Слава Казначей из клуба Северные Бродяги, привозит новую катушку зажигания. Замена её не помогает, и поэтому принимается решение отправить мотоцикл в Апатиты на грузовичке, чтобы в гараже спокойно разобраться и устранить неисправность. Едем все вместе. По пути встречаем Сергея и Лену, мототуристов из Москвы, и тоже берём их с собой. Большой шумной компанией ставим мотоциклы в гараж и обосновываемся в квартире у Славы. Подтягиваются другие гости, общение и дружеское распитие напитков продолжается до глубокой ночи.

Кстати, название апатитского клуба, «Северные бродяги», на их жилетках по-английски пишется как «Nothern Vagans». Я постеснялся спросить, что же это такое: Vagans, но позднее, приехав домой, задал такой запрос словарю. Выяснилось, что ни в одном европейском языке этого слова нет! Ответ нашёлся в нашей исторической литературе: оказывается, ваганами поморы называли выходцев из Архангелогородской губернии, и вообще людей пришлых, то есть действительно бродяг! Ваганы не были бездельниками и тунеядцами, напротив, они шли на север, чтобы обрести волю и найти достойное применение своим мастеровым рукам. Замечательное название для клуба. Очень местное, и отражающее суть настоящего мотоциклиста.

Наутро Саня отправляется в гараж чинить мотоцикл, а нас с Серёгой и Леной Слава ведёт в Кировск, показывать достопримечательности. До Кировска всего четырнадцать километров, но в отличие от города Апатиты, расположенного практически на равнине, он лежит среди мощных отрогов Хибинских гор. Апатиты – второй по величине город в Мурманской области, большой и современный. Он вырос вокруг горно-обогатительного комбината и других предприятий рудной промышленности. Кировск – городок небольшой, в его окрестностях находится несколько рудников, снабжающих сырьём упомянутый комбинат. Самый большой из этих рудников, Центральный, имеет глубину около полукилометра, а уходящая спиралью вниз дорога, по которой огромные БелАЗы вывозят руду, превышает в длину сорок километров! Но на Центральный рудник посторонних не пускают, поэтому мы ограничиваемся видами на город и горные пейзажи с двух смотровых площадок, куда обычно приводят всех гостей. После этого москвичи берут курс обратно, в сторону Мурманска, Слава уезжает в гараж помогать Сане, а у меня на примете есть ещё одно место, которое я собираюсь посетить.

Выехав из Кировска, я добрался до его отдалённого микрорайона Кукисвумчорр. Налево уходит дорога, ведущая к одному из рудников, и проехав по ней несколько километров, я отыскиваю уходящую в сторону другую, неприметную и весьма необычную дорогу. Она проходит прямо по руслу каменистой реки; получается этакий длинный брод, который путник преодолевает не поперёк, как обычно принято, а вдоль течения. Впрочем, через километр дорога выбралась на сушу, и дальше пошла вполне традиционным способом. Она уводила меня всё дальше в ущелье между величественных гор, вершины которых кутались в облака, тут и там повсеместно на них лежал снег. На моём пути в изобилии встречались броды и участки мелких сыпучих камней, в которые мотоцикл так и норовил закопаться. Но я был внимателен, и не спеша продвигался всё дальше и дальше в горы.

Какие же невероятные пейзажи мне открывались за каждым поворотом! Я не уставал раз за разом останавливаться и фотографировать, чтобы запечатлеть их во всевозможных ракурсах. Тем более что вскоре меж облаков начало проглядывать солнце, и сочетание окружающих красок и теней стало поистине феерическим! Хибины очень красивы. Это большие, серьёзные и необычайно суровые горы, не похожие ни на Урал, ни тем более на Кавказ, но обладающие неизъяснимым, особенным очарованием. Они не высоки, однако специфика Заполярья такова, что уже у подножия их лежит тундра, поэтому, поднявшись совсем немного вверх, вы оказываетесь в зоне голых скал и снега, и лишь изящные водопады из тающих ледников прочерчивают седыми прядями непроницаемо-серый гранит.

Здесь относительно многолюдно… Я видел пеших туристов, идущих в горы группами и поодиночке. Видел джиперов на подготовленных внедорожниках с номерами Москвы, Питера и других регионов, которые ехали, чтобы дальше пробиваться труднопроходимыми тракторными тропами в сторону Имандры и Ловозёрских тундр. Видел даже велосипедиста, который натужно крутил свои педали, и тоненькие колёсики его велосипеда жалобно прыгали по камням. Кого только не встретишь в горах...

Через некоторое время дорога пошла вниз, в долине начали появляться деревья: полярные берёзки и низкорослые ёлочки. Спустя несколько километров, путь привёл меня на базу МЧС "Кунийок". Дальше проходимой дороги нет, поэтому мне пришлось развернуться и направиться в обратную сторону. Но день уже клонился к вечеру, и отъехав от базы километра четыре, я решил встать на ночёвку на живописном берегу горной реки Кунийок, давшей название базе. Перебрался вброд на противоположный от дороги берег и поставил палатку на мягкий мох буквально в полутора метрах от воды. Вокруг меня теснились исполинские вершины, и до глубокой ночи я заворожено наблюдал, как облака причудливо перетекают с одной из них на другую. Почему-то не было сил оторваться от этого волшебного зрелища. А затем уснул в палатке безмятежным сном, как в детстве, под ласковое журчание близкой реки.

Мой друг Гена Насыров из Мурманска, рассказывая мне об этих местах, говорил, что Хибины обладают странным свойством не просто снимать с человека стресс будней, но в буквальном смысле лечить его душу, наполняя её силой, придавать ясность мыслям, обострять чувства. Во время моей ночёвки в Хибинах я действительно испытал на себе эту магию Северных гор, и утром, уезжая, низко поклонился им за это.

Путь домой.

Почему-то каждое моё возвращение из Заполярья напоминает некое паническое бегство. Совершенно непонятно, куда я так всякий раз тороплюсь… Выехав поутру со своей стоянки в Хибинах, я проехал Кировск, Апатиты, полюбовался видами на озеро Имандра, и вскоре вышел на трассу М-18, по которой устремился на юг. Когда солнце начало клониться к закату, я подъехал к своей любимой стоянке на Лижмозере. Посмотрел на часы: около 8 вечера. Вроде бы на ночёвку становиться рановато… и решил ехать дальше, до реки Онигма. И ведь не хватило же сообразительности посмотреть в навигатор или карту: а сколько до этой Онигмы километров? Как позже выяснилось, двести пятьдесят, причём далеко не самого ровного автобана. Еду, лязгаю зубами на трещинах в асфальте, а Онигмы всё нет. Спустилась темнота, похолодало, да ещё традиционно забыл заправиться в Лоухах, соответственно, посреди дороги закончился бензин… Вылил в бак резервную канистру, еду в ночи; зубы лязгают всё сильнее, и уже не столько от трещин в асфальте, сколько от холода. Добрался я до Онигмы около часу ночи. Хорошо ещё, что место знакомое – пробраться к воде, лавируя между камней, и днём непросто, а в свете фары камни превращаются в каких-то лысых монстров, отбрасывающих страшные тени. Однако, благополучно поставил палатку и завалился спать.

Утром следующего дня я быстренько домчался до Медвежьегорска, и здесь погода испортилась… Пошёл дождь, да такой, что конца-края ему не видать. Не смотря на это, решаю ехать не по кратчайшему пути, через Пудож и Вытегру, а направляюсь в сторону Петрозаводска, чтобы обогнуть Онежское озеро по его юго-западному краю. До этого мне не доводилось ездить той дорогой, хотя на карте она, в общем-то, нарисована. И я решил закрыть это «белое пятно».

За Петрозаводском асфальтовая дорожка, петляя, побежала вдоль берега озера. Сосновые боры, многочисленные дачные посёлки, красивые места! Ближе к границе Карелии и Ленинградской области асфальт закончился, уступив место гравийке. В Ленинградской области она стала совсем разбитой, неровной, и изматывающей. Вечерело. Вокруг – мрачный густой лес, идёт непрерывный дождь, и совсем не понятно, где бы выбрать место для ночёвки. В посёлке Вознесенье я упёрся в широкую полноводную реку Свирь. Моста нет, последний паром ушёл в 9 часов вечера, следующий будет лишь утром. А дождик всё льёт… Подумалось: ведь издавна на Руси было принято пускать на ночлег странников, застигнутых в пути непогодой. Неужели откажут? И я пошёл к людям.

Люди измучены безденежьем, загружены заботами, им нет дела до ближнего и его проблем. Но когда промокший одинокий мотоциклист обращается с простой и естественной просьбой: «Пустите переночевать», в их душах робко просыпается что-то, доставшееся в наследство от далёких предков. Мне не отказали. Бабушка Любовь Васильевна, живущая с внуком Егором вдвоём в большом доме, пустила меня к себе, напоила чаем, нашёлся для меня и диванчик, на котором я прекрасно выспался в тепле и сухости. Дай вам Бог здоровья, люди добрые! Наутро ранним паромом я переправился на другой берег Свири.

Оставшиеся сто километров гравийки до Вытегры утомили меня изрядно. На этой «стиральной доске» подвески мотоцикла то и дело входили в резонанс, настолько неизбежный и мощный, что пейзаж перед глазами начинал рябить. Жидкая грязь начисто стёрла мотоциклу задние колодки, хотя тормозом я практически не пользовался. И когда вскоре за Вытегрой на дороге появился асфальт, его волны и трещины показались мне слаще самых ровных столичных магистралей! Не задерживаясь, я проехал мимо Липина Бора, Кириллова и Вологды. В Ярославской области дождь прекратился, и под ласковыми лучами солнышка я въехал во двор своего дома. Моя Пятая Полярная Экспедиция завершилась успешно.

Фотографии к статье лежат здесь: http://foto.mail.ru/mail/nd-anton/1525

К главе «Забытые миры» - здесь: http://foto.mail.ru/mail/nd-anton/1654