Итак, следующим днём я проснулся часов в двенадцать, не мешкая собрался и покатил непосредственно на Рыбачий. Проехал мимо нефтяной вышки на перешейке, и вскоре завернул вправо, к посёлку Большое Озерко. По пути не уставал удивляться тому, как Рыбачий со времени нашего прошлогоднего визита туда необычайно изменился! Повсюду видны люди, время от времени проезжают автомобили, и самое главное - дороги! Качество дорог очень улучшилось, видно, что этой проблемой нефтяники озаботились всерьёз. Люди возвращаются на полуострова, и видеть это очень отрадно...
 Я покатался по Большому Озерку, заметил некоторые изменения по сравнению с прошлым годом. Время всё больше разрушает деревянные постройки, а капитальные бетонные сооружения понемногу разбираются нефтяниками на стройматериалы. На сопке стоит новая вышка сотовой связи. И действительно, телефон повсюду принимает очень мощный сигнал, и батарейка в нём совсем не разряжается. Из Озерка я поднялся наверх, к дивизиону ракетчиков. В прошлом году я не очень внимательно его рассмотрел, и сейчас надеялся исправить упущение. Там всё осталось неизменным. Я полазил по ангарам от ракет, пофотографировал, и спустился обратно вниз, вознамерившись проехать по дороге в сторону Цыпнаволока. Но эта дорога не претерпела положительных изменений, подобно остальным. Видимо, нефтяникам ездить в Цыпнаволок ни к чему, а тех, кто там живёт, привычный порядок вещей и так устраивает. Проехав пару километров и преодолев несколько довольно глубоких бродов, мне такое передвижение надоело, и я взял, да и развернулся назад, решив съездить вместо Цыпнаволока в Вайду, к знаменитому мысу Немецкому.
 Хочу заметить ещё одно необычное для меня наблюдение. В прошлогодний визит я не припоминаю, чтобы мы где-то видели снег. Ныче же снег заметен повсюду: он в большом количестве лежит на сопках Среднего, да и на самом Рыбачем его немало. В распадках скал и складках местности его скопления видны во множестве.
 Тем временем я катил по знакомой дороге в сторону Вайды. Качество этой дороги тоже улучшилось: в обход самых засадных бродов отсыпаны объезды, через ручьи перекинуты деревянные мосты, а те броды, что остались - однозначно проходимы. Так я доехал до места, где дорога раздваивалась: прямо шла собственно на Вайду, а влево - к посёлку Мыс Скорбеевский, который нам в прошлом году не удалось внимательно рассмотреть. И я свернул к Скорбеевскому. Тут дорожка стала совсем уж приятной, мелкий ровный гравий, но похоже, она и всегда здесь такой была. Долетел до Скорбеевского без труда.
 Брошеный посёлок поражает картиной апокалипсиса... Пустые окна домов, ветер носит мусор по улицам... Я заходил внутрь трёхэтажных многоквартирных домов, и подивился, какими уютными были они в прошлой жизни. Уютными и большими. Со всеми удобствами, центральным отоплением и великолепной планировкой. Одно из зданий вообще находится в прекрасном сстоянии, его ещё можно было бы восстановить и использовать по назначению, да только вряд ли такое произойдет... Побродив ещё немного по посёлку, я сел на мотоцикл и поехал дальше, к мысу Кекурскому. В прошлом году он поразил нас своей красотой и безлюдьем, и сейчас мне хотелось снова увидеть его слоёные камни и причудливые скалы.
 До Кекурского я доехал абсолютно без проблем, так и не найдя то место, где в прошлом году мы утопили мотоцикл в глубоком броде. Наверно, тогда мы поехали какой-то неправильной дорогой. А сейчас, двигаясь правильной дорогой, Кекурский открылся мне во всей красе минут через двадцать после выезда из Скорбеевского. По пути я периодически наблюдал мотоциклетные следы. Значит, ОСС с компанией здесь уже проезжали, и встретиться нам не удастся. Ну, значит не судьба.
 На Кекурском я встал и осмотрелся. Первое, что бросается в глаза - пусковые ракетные установки, которые списанные стояли здесь с 60-х годов, больше не находятся на своих местах. Одна из них недавно разрезана на металлолом и вывезена, на её месте ещё лежат неубранные баллоны от автогена и следы сварочных работ. Другая установка ещё цела, но уже положена на бок и приготовлена к той же участи. Вот и хорошо, может, так постепенно весь железный хлам с Рыбачьего и повывезут.
 Потом я подъехал к скале, под которой в прошлом году было место нашей стоянки. Оно осталось нетронутым, и такое впечатление, что уехали мы оттуда с неделю назад. Даже прошлогодние следы мотоцикла на поверхности тундры сохранились. Налетели воспоминания о той поездке, мне даже грустно стало...
 А ветер тем временем дул с океана, и это был очень сильный и холодный ветер. Я изрядно замёрз, и находиться долее на Кекурском мне уже не хотелось. Я двинулся по юго-западной стороне полуострова обратно, в сторону перешейка. Дорога эта была мне знакома, и хоть я ездил здесь всего один раз, притом целый год назад, но почему-то помнил все броды, места их объездов и прочие подробности. Снова, как и год назад, из-под колёс постоянно взлетали куропатки, и снова я не удержался и застрелил одну из них себе на ужин. Хотя сейчас и не сезон охоты.
 Время было уже позднее, и я решил ехать на то же место у памятника, и заночевать там. Но подъехав, я с удивленим обнаружил, что место занято! Стоят палатки, ходят люди. Я узнал их: это были североморцы, летний школьный лагерь "Патриот". Они каждый год сюда презжают и занимаются тем, что ухаживают за памятниками на полуострове Среднем: красят их, облагораживают территорию. Я подъехал к ребятам, их руководительница вспомнила меня, мы посидели у костра, поговорили. Я посетовал, что в прошлом году нам так и не удалось познакомиться с Михаилом Григорьевичем Орешетой, писателем, автором нескольких книг о Рыбачьем и большим знатоком истории этих мест. И услышал в ответ: "Так он сейчас здесь, поехал к геологам". Надо же, какая удача! Я поспешно попрощался с североморцами и газанул в сторону перешейка между Средним и Большой землёй, где и находилась база геологов.
 База оказалась точно у подножия хребта Муста-Тунтури, с той стороны, где четыре года держали оборону наши солдаты. На базе есть музей обороны полуостровов. Конечно, я нашёл Михаила Григорьевича, познакомился и ещё с несколькими интересными людьми, в первую очередь с Юрием Александровичем Кобяковым, хранителем музея и кем-то вроде коменданта всей базы геологов. Добрый гостеприимный человек, мы с удовольствием пообщались с ним, и он временно поселил меня в одном из пустующих балков с печкой и нормальными человеческими кроватями, где я смог просушиться и выспаться.
 Строго говоря, называть этих людей геологами в полном смысле слова не совсем корректно. Они не ходили с кирками, не копали шурфов и не рассматривали в микроскоп минералов. На базе под руководством знаменитого академика Велихова были смонтированы и функционировали мощнейшие МГД-генераторы для изучения и возможного изменения магнитного поля Земли. Говорят, во время одного из пусков его удалось изменить слишком уж сильно, и пол-Европы осталось без связи. Правительства северных стран полагали, что русские испытывают какое-то новое сверхмощное оружие, и на СССР посыпались ноты протеста. Эксперименты были приостановлены, а затем и совсем свёрнуты. Ныне дорогостоящее оборудование частично демонтировано, частично растащено. Наука побеждена невежеством...
 Юрий Александрович принципиально не берёт с посетителей денег за просмотр экспозиции музея, полагая, что историю и подвиг нельзя измерить в денежном эквиваленте. Музей существует исключительно на общественных началах. Рассказывают, что не так давно в Россию приехали двое очень пожилых австрийцев. Во время войны они служили в дивизии "Эдельвейс" и четыре долгих года находились по ту сторону Муста-Тунтури. Видимо, воспоминания той неправедной войны всю жизнь тревожили их, и вот перед смертью они решили отправиться в места боёв и покаянием очистить свои души... Старики с трудом поднялись на хребет, осмотрели места, где прошла молодость. Затем спустились на базу геологов. Юрий Александрович накормил гостей ужином, выпили по маленькой, пообщались. Престарелые иностранцы более не были для него врагами. Но когда австрийцы спросили, можно ли им поставить на хребте небольшой памятник в честь погибших с их стороны солдат, Кобяков твёрдо ответил: "Нет. В Печенге есть место, где вашим "выделили землю" (там находится большое кладбище гитлеровских солдат), вот там и ставьте. А здесь - место нашей победы, и фашистским памятникам тут не стоять!" Таков он, Юрий Александрович Кобяков!
 Наутро я совершил восхождение на хребет Муста-Тунтури, тем же путём, что и штурмовавшие его солдаты. Пока я поднимался, налетела сильнейшая непогода, туман скрыл всё вокруг, пошёл крупный дождь и страшный ветер. Я промок до нитки, но не прекращал своего пути к вершине. И когда я всё же её достиг, то увидел среди разрушенных укреплений, осколков гранат и гильз, обрывков колючей проволоки - огромный трёхметровый крест, который величественно возвышался среди непроглядного тумана. Надпись на кресте гласила: "Сим победиши". Наверно, я никогда так искренне не молился, как в тот момент на вершине Муста-Тунтури. Валящий с ног ветер, лицо мокрое то ли от дождя, то ли от слёз, и над всем этим - незыблемо возвышается огромный крест, как символ силы духа и немыслимо трудной Победы. Дай мне Бог хоть немного быть достойным памяти наших дедов, которые совершили здесь свой бессмертный подвиг! После молитвы мне стало немного легче на душе, я спустился обратно на базу. Конечно, о том, чтобы куда-либо ехать в таком промокшем насквозь виде, не могло быть и речи, и мне пришлось задержаться ещё на день у гостеприимного Юрия Александровича, чтобы отогреться и просушить одежду.
 Сегодня я намерен двинуться обратно в сторону Мурманска. Наверно, после этого я потихоньку начну путь в сторону дома.

*****************************
 Дальнейшее было написано мною уже после возвращения домой, поэтому я прекращаю хронологический отсчёт дней. В какой-то момент всякого путешествия душа переполняется впечатлениями, и писать путевые записки становится невозможным. Как следствие этого, путешественник вечерами начинает употреблять увеличенные дозы алкоголя, и просто валится в палатку спать без снов, вместо того, чтобы писать бессмертные строки на скрижали истории. Но память его продолжает сохранять всё в подробностях, поэтому по возвращении мне не составило труда изложить увиденное.
 Итак, что же было дальше?
 

  Дальние Зеленцы.

 Стало быть, поутру я выехал с базы геологов. Шедшие в течение более суток проливные дожди сильно изменили окружающую местность. Дорога до поворота на перевал, а это чуть более четырёх километров, изобилует бродами: они следуют один за другим в виде глубоких "ванн". По пути туда я все их преодолел без особого труда, но на обратном пути "ванны" разлились, глубина их заметно увеличилась, и они стали представлять настоящую проблему. Внимательно промеряя каждую из них пешком, кое-где вырубая придорожные кусты, мне всё же удалось добраться до основной дороги, по которой я свернул к перевалу. Но и там все ручьи, ранее текущие неприметными струйками среди скал, тоже вздулись и превратились в бурные потоки. Местами они не помещались в отведённые для них трубы, и текли прямо через дорогу, размывая её. Мне стало понятно, зачем в самом начале перевала на обочине стоит наготове грейдер: с его помощью всякий раз устраняют последствия подобных стихийных бедствий, поддерживая дорогу в хорошем состоянии.
 По пути я ещё раз ненадолго заехал в старый немецкий город. Временами проглядывало солнце, облака стояли высоко, и я надеялся отснять это место при нормальном освещении. К моему удивлению, без таинственного тумана вокруг город оказался не таким уж интересным: обычные развалины, мало трогающие душу. Но я всё-таки сделал несколько снимков, и после этого покатил в сторону Мурманска.
 Спустившись с перевала и миновав Пьяный ручей, я остановился на берегу объёмной лужи, ранее отсутствовавшей. Пока я раздумывал, промерять мне её или форсировать на авось, с противоположной стороны подъехали два одинаковых квадрацикла Ямаха Гризли. Я узнал их всадников: в прошлом году мы встречались с ними на границе Карелии и Вологодской области. Тогда ребята катили вокруг Онежского озера, и ещё подивились, как это мы с Татьяной едем в Заполярье, да ещё на Урале. В их понимании это было очень экстремально. И вот теперь такая встреча! Гризлики аккуратно форсируют брод, избавив меня от необходимости промерять его пешком: он вполне проходим. Остановились, пообщались. Мужиков зовут, если мне не изменяет память, Александр и Анатолий. Они оба из Москвы, и тоже немало удивлены тем, насколько мир тесен... Подробно расспрашивают меня о дорогах и местах, где им ещё только предстоит побывать, и которые я уже излазил вдоль и поперёк. Я рассказал им всё, что знал, мы пожелали на прощание друг другу удачи и разъехались в разные стороны.
 Вот и Мурманск... Снова встреча в гараже с ребятами, в том числе с недавно приехавшим Геной. Я опять ночую у Витьки с Юлей, и утром, пополнив запасы продуктов, выезжаю на Мурманскую объездную дорогу, которая петляет по сопкам, периодически открывая красивейшие виды на город. Светит солнышко, и я с удовольствием останавливаюсь, чтобы запечатлеть столицу Заполярья с высоты птичьего полёта. Размышляю: хорошая погода провоцирует отложить на денёк путь домой и съездить в Дальние Зеленцы. Ещё в прошлом году у нас были планы заехать туда; о тех краях рассказывал Иван Ксенофонтов и рекомендовал непременно заглянуть. Вот только мурманчане не разделили моего любопытства, сказав, что смотреть там, в общем-то, не на что, и в целом поездка не будет особенно интересной. В самих Зеленцах находится филиал Мурманского института океанографии, для путешественника этот объект интереса не представляет. Лишь Гена заметил, что на пути туда встретится целый каскад небольших ГЭС и старый заброшенный лагерь НКВД, добавив, что это вполне весомый повод для того, чтобы намотать лишние несколько сот километров. Ну что же, раз Гена одобряет, значит - еду в Дальние Зеленцы!
 На ближайшей заправке заливаю полный бак и 20-литровую канистру. Оправдывая своё название, Зеленцы действительно находятся очень далеко: на северо-восточном побережье Кольского полуострова, до них примерно 180 км, и что там за дорога - мне пока неведомо. Поэтому запас бензина лишним не будет.
 Выехав за пределы Мурманска, я свернул в сторону указателя: "Териберка, Туманный", и покатил по отличному асфальту. Мимо в отдалении проплыл военный городок Североморск-3, и далее по обочинам потянулись однообразные пейзажи с тундрами и невысокими одинаковыми сопочками. Я уж и впрямь засомневался: может, действительно нечего смотреть там, в этих Зеленцах? Асфальт длился около 80 километров, и закончился на развилке дорог: в одну сторону - Териберка, в другую - Туманный. По обоим направлениям уходит щебёнка весьма хорошего качества. Еду в сторону Туманного. И вскоре на моём пути начинают попадаться чудеса. Поначалу это большие полноводные реки, текущие в высоких гранитных берегах, затем - гидроэлектростанции из того каскада, о котором говорили Гена и Иван Ксенофонтов. Вид первой из них повергает меня в настоящий шок. Мощнейший поток низвергается с огромной высоты плотины и страшно бушует в каменной теснине. Оглушительный грохот и туча брызг до самого неба! Я сфотографировал это чудо, потом подумав, снял ещё и видеофрагмент. На плотине рядом с бушующей стихией стоит скромный памятник: видимо, кто-то когда-то туда свалился. Остаться в живых при таком случае совершенно невозможно, у меня даже сомнений в том не возникает.
 По плотине следующей ГЭС дорога проходит прямо сверху, по гребню. С одной стороны - вода подступает почти к самой дороге, с другой - огромный каньон глубиной метров 150, может и больше. Вид открывается на многие километры вокруг, и где-то вдали вьётся ниточка старой дороги, которой пользовались до постройки плотины. Ныне она заброшена. Забегая вперёд, скажу, что на обратном пути я проехал именно по старой дороге, любуясь красивейшими пейзажами и каменной громадой плотины вдали. Снизу она смотрится ещё величественнее.
 Далее я проехал мимо городка с грустным названием Туманный, и отсняв мощь и красоту ещё одной ГЭС, свернул по указателю "Д.Зеленцы". И вот здесь приличная щебёнка закончилась, и пошла обычная для этих мест каменная дорога с булыжниками разных размеров в качестве покрытия. Впрочем, дорога относительно ровная, и вполне проходима для большинства машин, при соблюдении разумной осторожности. Вершины по сторонам стали выше, скалистые утёсы нависали то справа, то слева, на сопках повсюду виден снег. Через крупные речки перекинуты исправные мосты, мелкие легко преодолеваются вброд. Причём, дно всех бродов покрыто ровной мелкой галькой, а глубина не превышает сантиметров двадцати. То есть и опасности никакой, и в то же время приятно: вроде как брод преодолел! Солнечный день заставляет окружающие пейзажи играть всеми красками; буйство цветов и трав, нестерпимая синь озёр, красный гранит скал и искрящийся на солнце снег. И полное безлюдье! Первозданная красота нетронутой природы Заполярья. Всё это складывается в такую фантастическую картину, описывать которую - дело неблагодарное: такое нужно видеть хотя бы раз в жизни. И всё это великолепие продолжалось на протяжении около 50 километров, пока дорога не вывела меня к Океану. Мимо бездействующего ныне пограничного поста я выехал на высокий берег Зеленецкой бухты, заглушил мотор, и ступил ногами на мягкий ковёр тундры... Вдали с раскатистыми ударами били в скалы волны Великого Северного Ледовитого Океана. Я снял шлем. Холодный ветер коснулся моего лица солёной прохладой. И я понял, что снова стою на Краю Земли, и передо мною, за горизонтом свинцовых волн - лишь белое безмолвие льдов и ржавая от морской воды, промороженная на ста ветрах Земная Ось, с хрустом вгрызающаяся в точку Северного Полюса.
 Потрясающее чувство...
 И мне стал ясен смысл этой части моего нынешнего путешествия. Если Ристиниеми, и Рыбачий, и Муста-Тунтури несли в себе первым делом историко-патриотическое содержание, заставляли задуматься о прошлом и вызывали гордость за предков и Державу, то Зеленцы - это, так сказать, экологический туризм. Здесь Заполярье открылось мне таким, каким оно было и сто, и тысячу лет назад. Суровым и до одури прекрасным. Настолько, что душа была готова разорваться от переполнившей её красоты.

 Небольшое отступление. Если вам было бы интересно побывать в Заполярье и увидеть его самую северную часть, но вас не очень привлекают глубокие броды и опасные камни Рыбачьего, или вызывает уныние занудная процедура получения разрешения на въезд в погранзону - то очень рекомендую посетить именно Дальние Зеленцы. Проехать сюда можно практически на чоппере, ограничения погранзоны в принципе существуют, но действующих постов на сегодняшний день нет. А увидеть здесь вы сможете такое, чего нигде более увидеть невозможно.

 Итак, недолго постояв на высоком берегу, я снова сел в седло Кугуара. Заезжать к океанологам я не стал, хотя скорее всего учёные не огорчились бы приездом нежданого гостя, к тому же с бутылкой водки в коляске. Но я повернул в другую сторону; от развилки дорог у пограничного поста второй ржавый указатель гласил: "Порчниха". Я поехал посмотреть, что же там такое. Километров десять дорога петляла мимо сопок и озёр, а затем вывела меня к бухте, на берегу которой стоит заброшенная воинская часть. Раньше здесь была база подводных лодок, но ныне она расформирована и выведена в другое место. Остались многочисленные посторойки, причалы, склады, всё изрядно порушено временем и людьми. На противоположном берегу бухты видны огромные цистерны, группами размещённые на скалах. Видимо, в них было топливо для заправки кораблей. Меня привлекла конструкция туалета в части. Деревянное сооружение на несколько "посадочных мест" вынесено над морем на балках из брёвен. Прилив работал этаким "ватер-клозетом", смывая всё начисто. В самом деле, не долбить же выгребную яму в скальном грунте! Да и гигиеничнее это, с приливом-то. Вот только зимой, наверно, снизу задувало сильно, но матросы - люди крепкие...
 К базе была проведена основательная линия электропередач; видимо, от одной из тех ГЭС, которыми я любовался по пути. Сейчас провода с неё энергетики сняли, но высокие стальные опоры продолжают стоять. Сотни опор в голой тундре... А ведь под каждой из них был отлит фундамент, и установлены они, скорее всего, с помощью вертолёта. Подумалось, какие же огромные ресурсы тратила страна на поддержание стратегического равновесия! Знали бы люди, что холодная война завершится, и база просуществует всего два года, можно было бы поставить обычный дизель-генератор, и тем сэкономить кучу средств... Мир меняется иногда очень стремительно.
 За Порчнихой дороги дальше нет. Вдоль побережья уходит только едва приметная пешеходная тропа, но этот путь явно не для Кугуара. Я развернулся, и проехав пару километров в обратном направлении, стал на ночёвку у красивого озера, на берегу которого угадывалась стоянка рыбаков: очаг из камней, немного досок, привезённых ими же в качестве дров. Доски пришлись очень кстати, поскольку других дров взять здесь совершенно неоткуда. Отчасти стало понятно, почему так быстро разрушается Порчниха: её просто разбирают на дрова! Я приготовил праздничный ужин из настоящей картошки с тушёнкой, да под стаканчик водки "Заполярье". Установился полный штиль, дым костра поднимался вертикально вверх, а гладь озера стала неотличима от отражающегося в ней неба. Но издалека продолжали доноситься глухие удары волн, будто какой-то титан методично разгружает листы толстого железа. Бух. Бух. Океан не спит даже в безветренную погоду... Я неспеша покуривал у тихого костра, обдумывая оторванность этой точки от мира. Телефон перестал ловить сигнал ещё перед Североморском-3, эфир в приёмнике тоже был пуст. На всех диапазонах, даже с внешней антенной. Ощущение абсолютной, стопроцентной автономности.